А.К. Москвитин

Демократия - цель или средство?

 

 

Вместо предисловия

Настоящая статья представляет из себя изложение моей позиции относительно демократической формы государственного устройства. В ней нашло свое отражение в том числе влияние материалов партии "Единение", а именно ее Концепции Общественной Безопасности (КОБ) "Мертвая вода". Но этот факт не означает, что я безоговорочно разделяю данную концепцию. Мои расхождения с ней лежат в первую очередь в мировоззренческой плоскости. Например, я не признаю информацию, как фактор, объективно присущий окружающей нас действительности. Не отрицая познаваемость мира, я считаю информацию фактором условным и субъективным, существующим только внутри живых и искусственных систем, созданных вследствие деятельности человеческого разума, которым единственно принадлежит способность к созданию и обработке информации (см. "Об информации").

Мое несогласие со взглядами, нашедшими свое воплощение в КОБ, не ограничивается изложенным выше. Тем не менее я считаю, что очень многие вопросы в КОБ изложены не просто убедительно, но и верно. Но, собственно, речь не об этом.

 

 

Много раз я задавал знакомым и просто собеседникам вопрос: "Что такое демократия?" И получал тривиальный ответ: "Демократия - это власть народа."

Почему-то этот ответ напоминает мне выражение, которое, может быть, я не воспроизведу дословно, но смысл его сводится к тому, что при социализме народ пользуется созданными благами через отдельных своих представителей. То есть блага-то создаются всеми, но вот пользоваться ими могут отнюдь не многие.

Примерно так же обстоит дело со властью народа: принадлежать-то народу она принадлежит, но осуществляют эту власть вполне конкретные люди, круг которых весьма узок.

Наилучшее определение понятия "власть" мне встретилось в КОБ "Мертвая вода": власть – осуществимая способность управлять.

Любой страной управляет структура под названием государство, то есть специально сформированный с целью управления страной аппарат. Отсюда сразу видна принципиальная ошибочность выражений типа "Россия должна быть сильным государством" , потому что в таких случаях происходит невольная – а со стороны власть предержащих зачастую умышленная - подмена понятий. Понятие "страна" подменяется понятием "государство". Понятие "страна" триединое и включает в себя понятия "территория", "народ" и "государство". То есть страна – это определенная территория, где проживает определенный народ и где процессы управления осуществляет соответствующий государственный аппарат, которому и принадлежит власть в стране, как осуществляемая им способность управления территорией и народом.

Так что призывы "строить сильное государство", "беречь и укреплять государство" при ближайшем рассмотрении выглядят, мягко говоря, двусмысленными.

Государственный аппарат включает в себя структуры, принимающие решения, и структуры, призванные обеспечить претворение этих решений в жизнь. Естественно, главная роль в этом процессе, который и является процессом управления, принадлежит структурам, принимающим решения и таким образом определяющим пути развития страны. Это, в свою очередь означает, что прерогатива принятия решений, определяющих жизнь страны, принадлежит кругу лиц значительно более узкому, чем круг, образующий собственно государство. Мало того, в этом круге людей, принимающих управленческие решения, можно выделить уже отдельных людей, которым принадлежит авторство в этих решениях, людей, которые определяют концепцию развития страны или цели, которых страна должна добиться в своем развитии. Этим людям принадлежит верховная - концептуальная - власть.

Согласно КОБ:

КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ ВЛАСТЬ несет на себе:

Концептуальная власть… …автократична, т.е. самовластна по своей природе и игнорирует "демократические" процедуры общества, не видящие ее или не желающие признать ее автократию.

Таким образом, между принятым (и достаточно при этом примитивном) пониманием демократии и реальным осуществлением власти в пусть даже безоговорочно признанной демократической стране лежит "дистанция огромного размера".

Если я не согласен с принятым определением демократии, то это в первую очередь должно означать, что я могу предложить иное ее определение. Рискну это сделать.

Демократия есть способ государственного устройства, при котором государственный аппарат, формируемый в конечном счете на основе волеизъявления большинства граждан страны, проводит в жизнь политику, одобренную этим большинством, при безусловном соблюдении конституционных прав и свобод не согласного с такой политикой меньшинства граждан.

Таким образом, неотъемлемыми признаками демократии являются:

Это внешние признаки демократии, определяющие ее, так сказать, рамочно. То есть вне этих рамок о демократии говорить не приходится вообще. Но, вслед за персонажем книги А. Милна "Винни-Пух и все-все-все…" – Кроликом – можно сказать: "Демократии бывают разные!"

Обратимся к "Опыту классификации политических партий". Из приведенной там "системы политических координат", между прочим, следует, что политическое устройство страны при социалистах и при либералах, несмотря на то, что они безусловно относят себя к демократам, подчеркивая этот факт уже в названиях партий: "социал-демократическая" либо "либерально-демократическая", характеризуется далеко не одинаковым разделением прав между государством и обществом, между государством и личностью.

Стремление к патерналистскому государству, то есть к государству, опекающему своих граждан за счет перераспределения части их прав в пользу такого государства – вот что отличает партии социал-демократического толка. В противоположность этому либерал-демократы оставляют за государством минимум прав, считая, что основные заботы в части обеспечения себе должного уровня жизни лежат на самих гражданах. Это что касается принципа разделения прав между государством и обществом. Но и в рамках как социал-демократических так и либерально-демократических течений могут существовать разные взгляды на то, какие именно права должны принадлежать государству, а какие - обществу. Так что "нет мира под оливами" и межпартийная, равно как и внутрипартийная борьба – вещь столь же объяснимая, сколь и нескончаемая.

В этой борьбе самым ходовыми приемами являются обвинения оппонента или же политического противника в "неправильном понимании демократии" в "недостаточном демократизме" и им подобные.

Результатом же такой борьбы становится вполне определенное и отнюдь не единое для всех демократических стран разделение прав между государством и гражданами, между центром и регионами равно как и между иными субъектами права.

Из приведенного определения демократии следует, что демократия – всего лишь форма государственного устройства, в определении ничего не говорится о том, каким содержанием она должна быть наполнена. Но из сказанного выше следует, что единого для всех понимания "образцовой" демократии нет и не может быть. Демократия – это в первую очередь набор процедур и никак не более того.

Вернемся к вопросу о концептуальной власти. Эта власть верховна и автократична. Стоять у истоков такой власти может только ограниченный круг лиц, выработавших концепцию развития страны. Но каким же образом реализуется эта концепция?

Снова обратимся к КОБ:

ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ ВЛАСТЬ облекает концепцию в притягательные для широких народных масс формы…

ИСПОЛНИТЕЛЬНАЯ ВЛАСТЬ проводит концепцию в жизнь структурно и бесструктурно, опираясь на общественные традиции и на законодательство.

ЗАКОНОДАТЕЛЬНАЯ ВЛАСТЬ подводит под концепцию строгие юридические формы.

СУДЕБНО-СЛЕДСТВЕННАЯ ВЛАСТЬ следит за соблюдением законности в жизни общества.

Что бросается в первую очередь в глаза в этом перечислении видов власти и их назначения? То что этих видов пять. Пять а не три. То есть помимо всем известных законодательной, исполнительной и судебной есть еще власть концептуальная и власть идеологическая.

Менее явно, но не менее очевидно, что все три известных вида власти ничто без первых двух – концептуальной и идеологической. Если нет концепции, если нет ее идеологического обеспечения, то у законодательной власти отсутствует цель в принятии законов, исполнительная власть лишается как законодательной базы, так и поддержки своих действий в обществе, а судебной власти и вовсе нечего отслеживать в области практического исполнения законов.

Перечисленные пять видов власти присутствуют во всех без исключения формах государственного устройства и демократическая форма не вносит в это состояние вещей ничего нового.

Здесь напрашивается достаточно длинное, хотя и лежащее в стороне от темы статьи, отступление.

Идеологическая власть в соответствии с принципами КОБ, есть вторая по значимости власть в обществе и занимается она облечением принятой к руководству концепции в притягательные для народа формы. Это "облечение в притягательные формы" включает в себя разъяснение концептуальных положений и формирование у граждан страны положительного отношения к ним. Кому же принадлежит решающая роль в этом процессе? Естественно, средствам массовой информации (СМИ).

СМИ являются важнейшим и незаменимым инструментом идеологической власти. А это повышает их статус с позиции "четвертой власти" при общепринятом (и неверном) принципе разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную, то есть с позиции "не пришей кобыле хвост", до позиции составной и важнешей части второй по значимости власти по действительно существующей шкале властей, что предполагает существенно иной, чем предполагаемый ныне, уровень ответственности СМИ за положение дел в стране.

Позиция, согласно которой основной задачей журналиста является донесение до широких масс объективной информации о происходящих в мире событиях и не более того, восхищает своей наивностью, граничащей с глупостью, если не сказать более.

Ни один журналист не живет вне общества, мировоззрение ни одного журналиста не сформировалось вне происходящих в семье, в стране и в мире процессов. И личное отношение любого журналиста к этим процессам по определению не может быть абсолютно объективным, так что абсолютная объективность журналиста – это миф. А это значит, что любой журналист подает информацию о фактах, даже если он страется не высказать своего отношения к этим фактам, предвзято, в рамках той или иной концепции. Эта предвзятость, несмотря на все усилия ее скрыть найдет свое выражение в подборе фактов, в последовательности их подачи, в выборе источников, комментирующих эти факты, в выводах и прогнозах, наконец, просто в интонациях. Весь вопрос в том, сознателен ли выбор концепции. Если выбор сделан сознательно – это заявленная позиция. Если же журналист делает этот выбор бессознательно, не отдавая себе отчета в том, на какую концепцию он работает, то он просто слепое орудие в чужих руках.

Но вернемся к заявленной теме.

Разумеется, демократические выборы главы государства (либо правящей партии) и законодательной власти предполагают возможность сравнения партийных концепций и идеологий. Но часто ли таким сравнением мы сознательно занимаемся в своей практике? Боюсь, что в большинстве случаев главная роль в итоговом выборе принадлежит иным факторам, среди которых имеет место и прямой обман, когда избиратели (имею в виду российскую практику), ориентировавшиеся в своем выборе на избирательные списки, никак не могут после окончания избирательной кампании найти своих избранников в Думе. Допустим, что этот момент для выбора концепции не имеет большого значения – в конце концов не имеет большой разницы, кто персонально будет проводить новую концепцию в жизнь. Но есть и еще одна сторона в этом вопросе: выбор концепции – не смена моды.

Каждое изменение концепции предполагает волну потрясений в жизни общества.

Даже не столь глобальные изменения, которые предполагает изменение курса социал-демократического на либерально-демократический, равно как и наоборот, предполагают перераспределение собственности между гражданами и государством, что неизбежно первоначально ведет к спаду производства к снижению уровня жизни.

И чем значительнее масштаб перемен, тем значительнее потрясения. Доказательство этому – весь ход событий на постсоветском пространстве, в том числе разворачивающиеся в настоящее время события в Грузии и на Украине.

Чем значительнее перемены, тем больший промежуток времени требуется для того, чтобы они дали предполагавшийся положительный результат, тем больше риск отказа от перемен или очередной смены концепции, тем более что в рамках демократических процедур такой отказ вполне осуществим.

Относительно бо'льшая возможность смены концепций в условиях демократических выборов, в то время когда нет окончательной ясности с целями развития страны и с механизмами, призванными обеспечить достижение этих целей, увеличивает риск нарушения экономической и политической стабильности в стране.

Совсем другая картина наблюдается в период стабильности в области намеченных целей и выбранных средств, то есть в условиях, в которых существует значительное число западных демократий. Смена правящих партий приводит здесь к изменениям не стратегическим, но тактическим, к изменениям, позволяющим учитывать меняющееся состояние экономики и связанные с этим изменения в настроениях общества и поддерживать стабильность в нем.

В противоположность этому безоглядное следование демократическим процедурам в странах с демократией незрелой, в условиях, когда ни цели развития общества, ни стратегия достижения этих целей не имеют своего законченного выражения, скорее всего ничего хорошего принести не в состоянии. Почему?

Как уже было сказано, демократия – это форма. Если она все же и есть наилучшая из форм по той причине, что все остальные еще хуже (в чем лично я сильно сомневаюсь), то и в этом случае, не будучи наполненной конкретным содержанием, она не может гарантировать, что при ней "всем будет счастье". Демократия - это не панацея от бед общества, это всего лишь один из возможных путей их преодоления, демократия, таким образом, не может быть самоцелью.

Помимо всего, страна, только начавшая переход на демократическую форму государственного устройства, не существует сама по себе, она живет в окружении ближних и дальних соседей и в окружении весьма своеобразном. Своеобразном в том смысле, что если это и демократические страны, то это страны с уже установившейся демократией, причем с демократией адаптированной к целям и стратегии их достижения, принятым в этих странах.

И что-то не доводилось мне слышать, что демократии во всех странах, где они существуют, преследуют одни – общечеловеческие – цели. (Не будем только путать общечеловеческие цели с общечеловеческими ценностями). Мало того, я не знаю даже в чем, собственно, эти цели состоят. Или кто-то где-то уже сформулировал их, определив, таким образом, к чему же должно стремиться человечество, и определенно наделил существование человечества смыслом?

Нет, любая страна все еще ставит перед собой свои цели и своими путями идет к их достижению. А это по определению исключает альтруизм по отношению к другим, как это ни печально.

В такой ситуации, имея в контрагентах страну, находящуюся на распутье, естественно приложить определенные усилия к тому, чтобы повернуть направление ее внутренней и внешней политики в выгодном направлении. В выгодном в первую очередь для себя. И сделать это проще всего, прикрываясь заботой об установлении у соседа "истинной" и "правильной" демократии, то есть не только способствуя формированию демократических институтов (что действительно имеет место и при этом выдается за главную цель), но и наполняя пропагандируемые демократические формы определенным концептуальным содержанием (что изо всех сил скрывается, а ведь концептуальная власть – власть верховная). В этом подходе кроются некоторые тонкости "цветных революций".

Кроме всего, не только расположение партии либо личности, пришедшей к власти в результате демократических выборов, в "системе политических координат", но и характер задач, которые предстоит решать стране уже в условиях демократического государственного устройства, сам по себе предполагает определенное результирующее распределение прав между гражданами и государством, между центром и регионами, точно также как для определенной работы требуется определенный инструмент. Но верно и обратное – выбор инструмента уже определяет характер работы, которую предстоит выполнить, ведь скальпелем не станешь копать канаву. И здесь логичен вопрос - какие задачи предстояло решать России в условиях неограниченного суверенитета регионов, предполагавшегося первым российским президентом, и кто был заинтересован в решении этих задач?

 

Предположительно, демократия должна увеличивать возможности общества в области контроля над государственными институтами и влияния на их деятельность. Но увы, это совсем не обязательно. Какова возможность такого контроля и влияния у нас – граждан России? Конечно, можно ссылаться на незрелость нашей демократии, но ведь такое состояние может длиться неопределенно долгое время ибо объективных фактов, свидетельствующих об обратном, лично я привести не могу.

Еще раз вглядимся в декларируемое, как безусловное достоинство демократии, существование при ней представительной власти. То есть "народ осуществляет управление страной через своих представителей". Я не знаю ни одного закона, принятого в России за время, прошедшее с момента установления в ней демократии, принятого по народной инициативе. Может быть, я ошибаюсь, и такие законы есть, очень хочется в это верить. Но зато я регулярно читаю в российской прессе о том, что тот или иной закон лоббируется такими-то лицами, либо такими-то отраслями. Но ведь ни отдельные лица, ни отдельные отрасли это, все-таки, не народ. Мало того, я ничего не знаю об институте лоббирования народных интересов, кроме, правда, отдельных депутатов-"одномандатников". Но какова эффективность их деятельности? И при чем здесь оказывается демократия вместе со всеми ее достоинствами?

У демократической формы государственного устройства есть и еще одно качество, о котором, насколько мне известно, никто не упоминал. А именно: демократия, как это ни странно, снижает уровень конфликтности между гражданами и властью, потому что неудачи власти граждане демократической страны, или считающие себя таковыми, относят и на результат своего "неправильного выбора". Демократия предполагает определенные возможности смены правящей элиты в стране и гражданам естественно считать, что уж на следующих выборах… Но велики ли возможности выбора в условиях не обнародованных концепций, вернее в условиях, когда все концепции могут быть сведены к четырем словам: "Мы (я) сделаем (сделаю) всем красиво"?

Одним из аргументов в пользу демократической формы устройства является тот, что такая форма, вследствие возможностей более широкого обсуждения принимаемых законов, уменьшает количество возможных негативных последствий от их принятия. Видимо, история с принятием закона "о монетизации льгот" является здесь досадным исключением. Может быть, может быть…

Допустим, что ошибки в принятии законов являются результатом все-таки "недостаточно широкого обсуждения". Тогда в качестве примера самого широкого обсуждения вопроса возьмем выборы, где по закону может высказать свое мнение наибольший из возможных круг граждан. И вспомним, какими оказались результаты демократических выборов в 1933 году в Германии и недавних выборов в Палестине.

Являюсь ли я идейным противником демократии? Ни в коем случае. Но, имея за плечами опыт последних 20 лет российской действительности равно как и опыт участия в демократическом движении, я перестал идеализировать демократию, и пришел к более взвешенным (надеюсь) взглядам на нее. Главный же вывод, сделанный мною для себя состоит в том, что демократия отнюдь не является самостоятельной ценностью. Она является всего лишь одной из возможных форм государственного устройства, причем эта форма должна отвечать задачам, которые предстоит решать данной конкретной стране на вполне определнном отрезке своего исторического пути.

Кстати, почему термин "права и свободы граждан" чаще всего применяется с приставкой "демократические"? Неужели они не могут быть реализованы в рамках иных форм государственного устройства? Очень в этом сомневаюсь, поскольку тут же вспоминается результат судебного процесса, проходившего в условиях "дикого самодержавия" над В. Засулич.

Выше было сказано, что демократическая форма государственного устройства наиболее эффективно работает в условиях стабильности вне и внутри страны. Но перед глазами у нас и примеры, когда в случаях нарушения такой стабильности самые наидемократические государства не задумываясь идут на ограничение демократии. Я не буду останавливаться на всем известных примерах последних лет и дней, мне хочется напомнить об избрании на третий президентский срок Ф.Д. Рузвельта в США во время Второй мировой войны. Этот пример, помимо всего прочего, ярко высвечивает тот факт, что необходимость концентрации сил страны на выполнении некоей глобальной задачи требует и концентрации власти.

По совокупности как внутренних причин, так и внешних условий, в том числе и не зависящих от человеческого желания (климат), образом жизни в России является выживание.

Этот образ жизни предполагает постоянное сосредоточение всего общества на решении общих для него задач, что в свою очередь влечет за собой неизбежную централизацию власти.

Необходимость и неизбежность существования такой централизации в условиях России не значает необходимость отказа от демократии как от применения демократических процедур, но ставит ограничения на их выборе и на их форме. Повышенная степень централизации власти по отношению к признанными демократическими странам также не означает и того, что в России в принципе не могут быть реализованы права и свободы граждан, но формы и содержание этих свобод должны соответствовать существующему образу жизни, а не противоречить ему.

И самое главное. Успех в решении стоящих перед Россией задач возможен только при понимании их характера и при правильном выборе методов их решения. А это значит, что у власти должны быть люди концептуально состоятельные, то есть люди способные сформулировать концепцию существования и развития страны, способные облечь концепцию в приемлемую идеологию, способные создать законодательную базу, призванную обеспечвать претворение концепции в жизнь, а не служить отдельным лицам и группировкам, люди, способные проводить принятые законы в жизнь.

Только тогда Россия перестанет быть сценой, на которой бесконечно идет одна и та же пьеса: великая драма дедушки Крылова "Квартет".

2006 г., Барнаул.

Hosted by uCoz